Малыш и Карлсон

-- Нельзя верить всей чепухе, которую пишут в газетах, -- сказал он. -- Хотя я готов еще раз это перечитать. Подождите, я только схожу за очками.

Он ушел к себе, но тут же прибежал назад в страшном гневе.

-- Ничего себе полицейские! -- кричал он. -- Украли у меня бумажник и часы! Извольте немедленно отдать мне эти вещи!

Но тут Филле и Рулле в свою очередь страшно рассердились.

-- Опасно, -- заявил Рулле, -- обвинять полицейских в том, что они украли часы и бумажник.

-- Это называется клевета. Разве вы не знаете? -- спросил Филле. -- А за клевету на полицию недолго и в тюрьму попасть. Может, вы и этого не знаете?

Вдруг Карлсон изменился в лице и закричал точно так же, как дядя Юлиус, которого он оттолкнул. Видно было, что его просто распирает от злобы.

-- А мой кулек с карамельками? -- вопил он. -- Кто его взял?

Филле грозно поглядел на него.

-- Ты что, в этом нас обвиняешь?

-- Нет, я не сошел с ума, -- сказал Карлсон. -- Клевета -- это серьезно. Но одно я могу сказать: если вы взяли кулек и сейчас же не отдадите его назад, то ты сейчас получишь такой же фонарь на другом глазу.

Малыш поспешно вытащил из своего кармана кулек.

-- Вот твои конфеты, -- сказал он, протягивая кулек Карлсону. -- Я его взял, чтобы передать тебе.

Тогда в разговор вмешался Филле:

-- Все понятно! Хотите на нас спихнуть свою вину. Не выйдет!

Фрекен Бок все это время сидела молча, но тут и ей захотелось высказаться.

-- Кто украл часы и бумажник, мне ясно. Он только и делает, что ворует то булочки, то блины -- вообще все, что ему попадается под руку.

Она указала на Карлсона, а он словно взбесился.

-- Эй, ты, послушай! -- орал он. -- Это же клевета, а за клевету отвечают, разве ты этого не знаешь?

Но фрекен Бок отвернулась от Карлсона. Ей надо было серьезно поговорить с дядей Юлиусом. По ее мнению, вполне вероятно, что эти вот господа из тайной полиции. Поэтому у них такой странный вид и они так плохо одеты. Фрекен Бок всерьез думала, что все воры ходят в лохмотьях, она ведь никогда не видела настоящего взломщика.

Филле и Рулле сразу повеселели. Филле сказал, что он с первой же минуты понял, какая эта дама умная и замечательная, и просто счастлив, что ему довелось с ней познакомиться. И он несколько раз обращался к дяде Юлиусу за поддержкой.

-- Не правда ли, она удивительная, редкая? Неужели вы так не думаете?

Неизвестно, что раньше думал по этому поводу дядя Юлиус, но теперь он просто был вынужден соглашаться, а фрекен Бок от всех этих комплиментов опускала глаза и краснела.

-- Да, она такая же редкая, как гремучая змея, -- проворчал Карлсон.

Он сидел в углу рядом с Малышом и так энергично пожирал карамельки, что хруст был слышен во всей комнате. Когда же кулек оказался пустым, он вскочил и стал прыгать по комнате. Казалось, он просто играет, но с помощью этих нелепых прыжков он постепенно добрался до стульев, на которых сидели Филле и Рулле.

-- Такую редкую женщину, как вы, хочется вновь увидеть, -- не унимался Филле, а фрекен Бок еще больше залилась краской и еще больше потупила глаза.

-- Да, конечно, конечно, фрекен Бок -- женщина редкая. -- согласился дядя Юлиус, -- но мне все же хотелось бы знать, кто взял мои часы и бумажник.

Филле и Рулле, казалось, не слышали, что он сказал. Филле был так увлечен фрекен Бок, что все остальное для него уже не существовало.

-- И выглядит она привлекательно, не правда ли, Рулле? -- сказал он тихо, но так, чтобы фрекен Бок это тоже услышала. -- Красивые глаза... и такой прелестный носик, погляди, такой носик хорош в любую погоду, правда, Рулле?

Тут фрекен Бок подпрыгнула на своем стуле, и глаза у нее прямо на лоб полезли.

-- Что? -- выкрикнула она. -- Что вы сказали?

Филле растерялся.

-- Да я только сказал... -- залепетал он, по фрекен Бок не дала ему договорить.

-- Это вот Филипп, я уверена, -- сказала она и вдруг стала, как показалось Малышу, похожа на Мамочку.

Филле был поражен.

-- Откуда вы знаете? Вы что, слышали обо мне?

Фрекен Бок кивнула с горькой усмешкой.

-- Вы спрашиваете, слышала ли я о вас? О да, не сомневайтесь! А его небось зовут Рудольф, да? -- добавила она и показала на Рулле.

-- Да. Но откуда вы это знаете? Может, у нас общие знакомые? -- спросил Филле, так и сияя от удовольствия.

Фрекен Бок снова кивнула с горькой усмешкой. -- Да, пожалуй, есть. Фрекен Фрида Бок, с Фрейгатен. Вы, кажется, ее знаете? У нее тоже прелестный носик, который хорош в любую погоду, точь-в-точь как у меня, да?

Филле, видно, был не в восторге от сравнения носов, потому что сиять он тут же перестал. Более того ему явно захотелось поскорее смотаться, и Рулле видно, тоже не собирался засиживаться. Но за из спиной стоял Карлсон. Неожиданно раздался выстрел, Филле и Рулле подскочили на месте от испуга.

-- Не стреляй! -- крикнул Филле, потому что Карлсон ткнул ему в спину указательным пальцем, и он подумал, что это дуло пистолета.

-- Выкладывайте бумажник и часы! -- скомандовал Карлсон. -- А не то буду стрелять.

Филле и Рулле стали нервно рыться в своих карманах, и в мгновение ока часы и бумажник оказались на коленях дяди Юлиуса.

-- Вот гаденыш! -- крикнул Филле, и с быстротой молнии он и Рулле выскочили в прихожую. Никто их не остановил, они хлопнули дверью и скрылись. Первая опомнилась фрекен Бок и выбежала вслед за ними. Она стояла на площадке и кричала вдогонку, пока они неслись вниз по лестнице:

-- Фрида про все это узнает, уж поверь! Вот она обрадуется!

Она даже перепрыгнула через несколько ступенек, словно собиралась догнать их, но потом все же остановилась и только крикнула вслед:

-- И не вздумайте появляться у нас на Фрейгатен, не то прольется кровь. Слышите, что я говорю?... Кровь...

КАРЛСОН ОТКРЫВАЕТ ДЯДЕ ЮЛИУСУ МИР СКАЗОК

После ночи с Филле и Рулле Карлсон стал задаваться еще больше, чем прежде.

"Вот лучший в мире Карлсон!" -- этот крик будил Малыша каждое утро. И в комнату влетал Карлсон. И каждое утро он прежде всего вырывал из горшка косточку персика, чтобы посмотреть, насколько она выросла, а потом всегда направлялся к старому зеркалу, которое висело над столом Малыша. Это было небольшое зеркало, но Карлсон долго летал вокруг него, чтобы как можно лучше себя разглядеть. Приходилось это делать по частям -- целиком его отражение в нем не умещалось.

Пока он летал, он тихо мурлыкал себе под нос песенку, и в этой песенке воспевал самого себя и все, что с ним случилось.