Тирититуф

Лопаясь от смеха, люди повторяли: «Тирититуф! Тирититуф!»

До десяти лет принц рос словно звереныш, ни о чем не беспокоясь, кроме исполнения своих бесконечных капризов. А уж по части выдумок он был большой мастак.

После истории со змейками принц больше не дотрагивался до белоснежной бороды министра, зато непостижимым образом заставлял старика заговариваться. Стоило бедняге прийти к королю с докладом, как речь его становилась торопливой и бессвязной, так что ничего нельзя было разобрать.

Напрасно король махал руками, пытаясь остановить его:

— Не спешите, не спешите, господин министр! Говорите помедленнее, за вами никто не гонится!

А тот в ответ: тра-та-та! тра-та-та! Слова вылетали с такой скоростью, что казалось, наскакивали Друг на друга. И не было никакой возможности остановить его. Король какое-то время пытался слушать, а потом голова у него начинала гудеть, точно котел, и он удалялся, оставляя несчастного министра, который едва переводил дух.

И тогда принц, все это время неотрывно глядевший на него, спрашивал с недоброй усмешкой:

— Не желаете ли глоток воды, у вас, видно, в горле пересохло?

Министр прекрасно понимал, что это злая воля негодного мальчишки лишала его возможности говорить нормально. С каким бы удовольствием он отшлепал сорванца за столь неуважительное отношение к сединам! Но ведь это был наследник... И приходилось делать вид, что он принял все за шутку.

Стоило министру зайти к королю и увидеть там принца, его охватывала паника, и он старался задобрить шалуна: то принесет деревянную игрушку, сделанную собственными руками, то сласти, приготовленные его женой. Не тут-то было! Принцу доставляло огромное удовольствие, взяв игрушку, тотчас же разломать ее прямо на глазах старика или, едва надкусив пряник, швырнуть его на пол.

И министр снова начинал заикаться, не в силах связать двух слов. Он прекрасно понимал, что это дело рук злого мальчишки, который взъелся на него невесть за что. С каким удовольствием дал бы он пинка сорванцу! Но ведь это был наследник... И приходилось делать вид, что умиляешься детским шалостям.

Однако после того, как принцу дали имя, он начал меняться на глазах.

— Что с вами, Ваше Высочество?

— Вы нездоровы, Ваше Высочество?

В ответ на заботливые расспросы короля и королевы принц или отмалчивался, или нехотя отвечал:

— Ничего не случилось, Ваши Величества, я чувствую себя хорошо.

— Если вам чего-нибудь хочется, вы только скажите...

— Чего бы вы ни пожелали, все будет исполнено...

— Даже если я попрошу Луну?

— Но Луна не принадлежит нам, она принад-

лежит небу.

— Ах, так? А я хочу Луну!

И тогда, чтобы рассеять его печаль, королева говорила:

— Пойдемте в сад, принц. Как только Луна покажется из-за гор, я попрошу ее не подниматься на небосвод, а спуститься и поиграть с вами. Если она не очень занята, то придет.

Взяв мальчика за руку, она вела его в сад.

Казалось, Луна нарочно медлила и не спешила появляться. Тогда королева принималась напевать дрожащим, усталым голосом:

— Лунушка-Луна,

ты принцу так нужна!

Солнышка сестра, Луна-краса,

принц тебя заждался, явись на небеса,

Лунушка-Луна!

— Кто знает, куда она делась, все никак не взойдет, — бурчал принц с мрачной ухмылкой.

— Солнышка сестра, Луна-краса, принц тебя заждался, явись на небеса, Лунушка-Луна!

Наконец Луна медленно появлялась, будто и впрямь услышала зов старой королевы; но принц, увидев ее, такую огромную и багровую, принимался истошно кричать:

— Фу, какая безобразная! Она мне больше не нужна!

И непонятно было, притворяется он или всерьез.

Иногда короля с королевой охватывал страх.

— Ох уж это яйцо! — приговаривал король.

— Но ведь мы хотели только добра! — твердила королева. — А может, мы ошибаемся? Ти-рититуф ведь совсем еще ребенок.

Но король возражал:

— Мне кажется, все это тянется целую вечность.

Он думал о том, что ждет их, согласно обычаю этой страны, когда принцу исполнится восемнадцать лет...

Тем временем принц увлекся охотой.

Он потребовал завести добрую сотню собак, и королевский дворец казался теперь огромной псарней.

Псы лаяли, носились по залам, дрались и шумели с утра до вечера. Принцу нравилось стравливать их, он никогда не давал им спокойно полежать в конуре, даже после кормежки, а кормил он своих собачек три, порою даже четыре раза в день. Стоило королю собрать своих министров, в залу врывался наследник, а за ним и вся свора.

— Ваше Величество, Ваше Величество, мои собачки пришли поздороваться с вами!

Собаки дружно лаяли:

— Гав! Гав! Гав!

Королю и министрам приходилось зажимать уши.

— Благодарю, принц, благодарю!