Тирититуф

Приди, приди, Кружись-Пляши, босые ножки хороши!

Крестьяночка явилась сразу же, пританцовы- вая и подпрыгивая.

— Чем могу служить, Ваше Величество?

— Как мне быть? Он наполовину ребенок, наполовину цыпленок.

— Искупайте его, вытрите хорошенько и уложите спать. Больше ничего не нужно, Ваше Величество.

-- А потом?

— А потом? А потом? А потом? Сын-то ваш, вот и думайте сами о том!

И, приплясывая и подпрыгивая, она исчезла.

Королева решила все сделать сама. Нагрела воды, вымыла уродца, вытерла насухо, потом надела на него красивую рубашечку, завернула в приготовленные давным-давно пеленки из дорогой ткани и уложила в колыбельку, украшенную золотом и серебром, которая вот уже семьдесят лет дожидалась принца или принцессу в углу королевской опочивальни.

Покачивая колыбельку, слабым старческим голосом, дрожащим от волнения, королева напевала старинную колыбельную. Так прошел час, другой...

Она отогнула полог — и не смогла сдержать крика радости: пушок исчез, не было и клюва. Прелестный малыш улыбался и тянул к ней ручонки, словно признавая своей настоящей матерью.

Король с королевой, казалось, даже помолодели от радости, что у них наконец есть наследник.

Глашатаи, трубя в морские раковины, объявили народу радостную весть:

— Тру-ту-ту! Тру-ту-ту! Родился принц! Тру-ту-ту!

Перед королевским дворцом собралась огромная толпа. Поначалу мало кто верил во всю эту историю с птичьим яйцом, но, когда король и королева вышли на балкон, чтобы показать своим подданным наследника и скорлупу огромного яйца, из которого он появился на свет, все собравшиеся принялись дружно хлопать в ладоши и радостно кричать:

— Да здравствует принц!

Конечно, нашлись и недоброжелатели, бурчавшие себе под нос:

— Принц-цыпленок! Только этого нам не хватало...

Принц рос не по дням, а по часам: за неделю вырастал, как за месяц, а за месяц — как за год. Был он ужасно упрямым и властным и вовсе не походил характером на цыпленка.

Королеве пришлось взять сразу трех кормилиц; они сменяли друг друга в течение дня, а вечером младенец не мог заснуть, пока его не покормят все трое.

В шесть месяцев принц был уже ростом с шестилетнего ребенка. Он умел говорить «да», «нет», «папа», «мама» и был ужасным непоседой, хотя еще и не научился толком ходить. Ему доставляло огромное удовольствие удирать и прятаться от кормилиц и доводить их до полного изнеможения.

А уж капризен был! Горе тому, кто не потакал всем его прихотям.

Он мог неожиданно налететь на короля, сов-сем уже тощего, сгорбленного и сморщенного, вцепиться в рукав и прояорно взобраться к нему на плечи. Бедный старик пытался освободиться и заставить принца слезть, но тот лишь крепче обхватывал его за шею, изо всех сил колотя ногами по бокам.

Его Величество, кряхтя и с трудом переставляя ноги, тащил сына к трону.

И уж лучше не вспоминать тот злополучный день, когда принцу попался на глаза один из министров с пышной седой бородой.

Едва старик наклонился, чтобы приласкать малыша, как тот вцепился обеими руками ему в бороду и принялся раскачиваться, будто маятник, заливаясь радостным смехом. Министр покраснел от боли и ярости, он с удовольствием швырнул бы негодника на пол... Но ведь это был принц! Король и королева лишь растерянно ульхбались, видя столь дерзкое поведение наследника.

Однако игра пришлась принцу по вкусу. И когда несколько дней спустя он снова увидел министра с пышной седой бородой, придававшей ему такой почтенный вид, шалун бросился ему навстречу, хлопая в ладоши от радости.

А как только старик наклонился, чтобы приласкать наследника, тот, не мешкая ни минуты, опять вцепился в великолепную бороду и принялся качаться на ней, хохоча во все горло. Несчастный министр и на этот раз не осмелился сбросить негодника. Принц как-никак! А король с королевой смотрят и улыбаются!

Что тут было делать министру? Хоть в отставку уходи, чтобы избегнуть столь жестоких забав! Подумал он, подумал и решил пожертвовать бородой, обрезать ее совсем коротко.

Когда принц увидел это, он сначала замер, не веря своим глазам, а потом как завопит, как ногами затопает!

Но стоило министру взять его на руки, чтобы успокоить, мальчишка вцепился в бороду и принялся дергать ее изо всех сил, будто надеялся, что она станет длинной, как прежде.

И вдруг... Словно сверкающий белый поток

покрыл грудь старика, потом колени, достиг пола и мгновенно заполнил залу, окружая всех, кто в ней находился. Принц был вне себя от радости, играя белыми змейками, которые ползли и шевелились, точно живые, к вящему ужасу министра. Волосы обвились вокруг трона, они поднимались все выше и выше, грозя задушить все живое. Ужас охватил короля и королеву.

— Принц, прекратите сейчас же!

— Немедленно остановите бороду!

Но все мольбы были напрасны. Белые змейки, словно живые, вились вокруг принца, распол-зались по всей зале, сплетаясь в громадные клубки. А он с радостным криком карабкался по ним, скатывался, кувыркался.

— Принц, прекратите!

— Перестаньте, умоляю вас!

Королева была смертельно напугана таинственной силой принца и в ужасе принялась звать на помощь:

— Приди, приди, Пляши-Кружись, притопни ножкой, покажись! Приди, приди, Кружись-Пляши, босые ножки хороши!

Крестьяночка явилась сразу же, пританцовывая и подпрыгивая.

— Чем могу служить, Ваше Величество?

— Как нам быть? Посмотрите только, что натворил наследник!

— Ну, это не страшно, Ваше Величество! Просто детские шалости.

Она взяла большие ножницы, висевшие на золотом шнурке у пояса, и обрезала волосы на том месте, где прежде кончалась борода министра.

Белые змейки, заполнявшие всю залу, стали на

глазах укорачиваться, таять, пока не исчезли без следа, будто их и не было.

— С этим, слава Богу, покончено, — сказала королева. — А что же будет потом?

— А потом? А потом? А потом? Сын-то ваш, вот и думайте сами о том!

И, пританцовывая и подпрыгивая, крестьяночка исчезла.

С того самого дня в короля с королевой вселился страх, который рос вместе с принцем. А поскольку за неделю наследник вырастал, как за месяц, вскоре он казался уже десятилетним. Пора было выбрать ему имя, и король с королевой решили устроить в честь этого события пышные празднества.

Мальчик очень повзрослел. Он мог неожиданно остановить короля и задать такой вопрос:

— А правда ли, Ваше Величество, что король может делать все, что ему угодно?

— Да, если это добрый поступок.

— А какие еще бывают поступки?

— Бывают и злые.

— А чем они отличаются?

— Это полные противоположности.

— Значит, королю позволено и то и другое?

— Государь должен подавать пример своим подданным, творя лишь добро.

— Выходит, остальные, если им это нравится, могут творить зло?