Рони, дочь разбойника

В ту ночь, когда родилась Ронья, над горами гремели грозовые раскаты. Да, гроза была такая страшная, что вся нечисть, обитавшая в лесу Маттиса, испуганно заползла в свои пещеры и потайные убежища. Одни только жестокие дикие виттры, любившие грозовую погоду больше всякой другой на свете, с воем и криком метались вокруг разбойничьего замка на горе Маттиса. Их вой и крики мешали Лувис, лежавшей во внутренних покоях замка и собиравшейся родить младенца. И она сказала Маттису:

- Прогони этих жестоких виттр, мне нужна тишина. Из-за них я не слышу, что пою.

А дело было в том, что Лувис, рожая ребенка, пела. Она уверяла. что так ей легче, да и младенец наверняка будет более веселым, если появится на свет под звуки песни.

Маттис схватился за самострел и выпустил в бойницу несколько стрел.

- Убирайтесь прочь, дикие виттры! - закричал он. - Нынче ночью у меня родится ребенок! Понятно вам, кошмарихи вы этакие? Дитя грозы!

- Хо-хо, нынче ночью у него родится ребенок! Дитя грозы! Надо думать, маленький и уродливый! Хо-хо!

И Маттис еще раз выстрелил прямо в стаю. Но виттры только презрительно хохотали в ответ и, злобно воя, полетели прочь над верхушками деревьев.

Пока Лувис рожала и пела, а Маттис, по мере своих сил, расправлялся с дикими виттрами, его разбойники сидели внизу у очага в большом каменном зале, ели, пили и орали ничуть не хуже виттр. Чем-то же надо им было заняться в ожидании младенца. Все двенадцать разбойников ждали того, что должно произойти наверху, в башне. Потому что за всю их разбойничью жизнь в замке Маттиса не родился еще ни один ребенок.

А больше всех ждал младенца Пер Лысуха.

- Когда же родится это разбойничье дитя?! - спрашивал он. - Я уже стар и немощен, и скоро придет конец моей разбойничьей жизни. Хорошо бы перед смертью увидеть нового разбойничьего хёвдинга1.

Только он произнес эти слова, как двери отворились и в зал ворвался совершенно обезумевший от радости Маттис. Ликуя, он обежал весь зал, вопя как сумасшедший:

- У меня родилось дитя! Слышите, что я говорю? У меня родилось дитя!

- Мальчик или девочка? - спросил сидевший в своем углу Пер Лысуха.

- Дочь разбойника, радость и счастье! - заорал Маттис. - Дочь разбойника, вот она!

Хёвдинг - здесь: предводитель разбойничьей шайки, вожак.

197

И через широкий порог перешагнула Лувис с ребенком на руках. Среди разбойников воцарилась мертвая тишина.

- Ну, сейчас вы у меня захлебнетесь пивом! - сказал Маттис. Взяв девочку у Лувис из рук, он обошел с нею весь зал, показывая дочку каждому разбойнику.

- Вот! Если хотите видеть самого красивого ребенка, который когда-либо родился в разбойничьем замке, пожалуйста!

Дочка лежала у него на руках и смотрела на него ясными, широко раскрытыми глазками, в которых и капли сна не было.

- Сразу видно, этот детеныш знает кое-что и уже разбирается кое в чем, -- заявил Маттис.

- А как ее назовут? - спросил Пер Лысуха.

- Ронья, - ответила Лувис. - Я решила это уже давным-давно.

- Ну, а если бы родился мальчик? - поинтересовался Пер Лысуха.

Лувис спокойно и строго взглянула на него.

-- Раз я решила, что мой ребенок будет зваться Ронья, значит и появилась на свет Ронья!

И, повернувшись к Маттису, спросила:

- Хочешь, теперь я возьму ее?

Но Маттис не желал отдавать дочку. Он стоял, удивленно глядя на ее ясные глазки, на маленький ротик, на черные волосики, на ее беспомощные ручки, и просто дрожал от любви к девочке.

- Да, малышка, в этих вот маленьких ручонках ты держишь уже мое разбойничье сердце, - заявил он, - Не знаю, как это случилось, но так оно и есть.

- Можно, я подержу ее немножко? ~ попросил Пер Лысуха, и Маттис положил Ронью ему на руки так бережно, словно она была золотым яичком.

- Вот тебе новый разбойничий хёвдинг, о котором ты столько болтал. Смотри, не урони ее, а не то настанет твой последний час. Но Пер Лысуха только улыбнулся Ронье беззубым ртом.

- Она словно бы ничего и не весит, - удивленно произнес он и несколько раз поднял ее вверх и опустил вниз. Тут Маттис разозлился и рванул ребенка к себе.

- А чего ты ждал, баранья твоя башка? Что родится здоровенный, бородатый разбойничий хёвдинг с толстым брюхом?

Тут все разбойники поняли, что скалить зубы тут ни к чему, да и вообще касаться этого ребенка тоже, если не хочешь, чтобы у Матти-са портилось настроение. Да и в самом деле, незачем приводить его в ярость. Поэтому они тотчас же начали хвалить и прославлять новорожденную.