Питер Пэн и Венди

Так оно и плавало по воде, пока не рассыпалось на куски, и Старки часто выходил на берег залива и с горечью смотрел на Небылицу, сидящую на его шляпе. Так как мы больше не увидимся с нею, может быть, стоит сказать, что теперь все Птицы-Небылицы вьют гнёзда в виде шляпы с широкими полями, на которые выходят погулять их птенцы.

Как все обрадовались, когда Питер появился в подземном доме! Он вернулся сразу же вслед за Венди (бумажный змей порядком поплутал, прежде чем доставить её на место). У всех нашлось что рассказать, но, пожалуй, самым удивительным было то, что, несмотря на поздний час, они всё ещё не лежали в постели. Это так их взбудоражило, что они принялись выдумывать всякие предлоги, чтобы не ложиться ещё подольше, — требовали, чтобы Венди перевязала им раны, словом, придумывали, что могли. Но Венди, как ни радовалась она тому, что все вернулись домой живыми и невредимыми, взглянула на часы, ужаснулась и строго сказала:

— Спать! Спать!

Пришлось им лечь.

Правда, на следующий день она была с ними особенно ласковой и перевязывала всех подряд. До самого вечера мальчики играли в раненых — хромали или держали руки на перевязи.

Глава 10. Счастливая семья

После битвы в заливе индейцы стали большими друзьями мальчиков. Питер спас Тигровую Лилию от страшной участи, и теперь краснокожие смельчаки со своей предводительницей готовы были на всё для него.

Ночи напролёт сидели индейцы в засаде близ подземного дома, поджидая нападения пиратов — всем было ясно, что оно должно состояться с минуты на минуту. Индейцы бродили вокруг дома даже днём, покуривая трубку мира; вид у них был такой, будто они не отказались бы закусить, если бы у мальчиков что-нибудь осталось от обеда.

Питера они звали не иначе как Большой Бледнолицый Отец и, разговаривая с ним, падали ниц — ему это безумно нравилось. Боюсь, что такое обращение его немного испортило.

— Большой Бледнолицый Отец рад, что воины племени Пиканини защищают его вигвам от пиратов, — говорил он важно, глядя, как они валяются у него в ногах.

А прекрасная индейская принцесса говорила:

— Тигловая Лилия длуг Питела Пэна. Пител спас мне жизнь. Я не позволю пилатам его обидеть.

Она была такая красавица, что больно было видеть, как она перед ним унижается, но Питер считал, что так оно и должно быть, и снисходительно отвечал:

— Это хорошо. Питер Пэн сказал своё слово.

Тогда индейцы понимали, что больше он не желает их слушать, и смиренно умолкали; правда, со всеми остальными мальчиками они обращались гораздо вольнее: они считали их храбрыми воинами — и не более того. При встрече они небрежно роняли:

— Здорово!

И разговаривали с ними как с равными. Обиднее всего было то, что Питер Пэн вёл себя как будто так и надо.

В глубине сердца Венди сочувствовала мальчикам, но она считала своим долгом во всём поддерживать главу семьи.

— Папочка лучше нас в этом разбирается, — неизменно говорила она.

А про себя думала, что индейцам не следовало бы называть её „скво“.

Теперь я расскажу тебе о вечере, который надолго запомнился детям как Всем Вечерам Вечер, — он был полон приключений, приведших к самым неожиданным последствиям. День прошёл мирно и без особых событий, словно хотел сберечь силы к концу; вот уже индейцы завернулись в одеяла и встали на стражу, а дети сели ужинать — все, кроме Питера, который вышел узнать, который час. Для того чтобы узнать время на острове, надо было найти Крокодилицу и подождать, пока в животе у неё начнут бить часы.

Ужин на этот раз был не всамделишный, мальчики сидели вокруг стола и громко чавкали, при этом они так кричали и ссорились, что Венди, по её словам, чуть не оглохла. Конечно, шум её не очень пугал, но ей не нравилось, что они всё хватают руками, а потом сваливают вину на Шалуна, который якобы толкнул их под локоть.

За столом не полагалось давать сдачи, все споры решала Венди, надо было только поднять правую руку и сказать: „Я жалуюсь на такого-то“. Однако обычно мальчики почему-то забывали об этом правиле или, наоборот, слишком увлекались им.

— Тише! — крикнула Венди, объяснив им в двадцатый раз, что говорить всем вместе нельзя.

— Ты поужинал, Малышик?

— Не совсем, мамочка, — ответил Малыш, сделав вид, что заглядывает в чашку.

— Он и не принимался за молоко, — вставил Задавака. Ябедничать не полагалось, и Малыш тотчас поднял руку.

— Я жалуюсь на Задаваку! — сказал он быстро.

Но Джон поднял руку ещё раньше.

— В чём дело, Джон?

— Можно я сяду на стул Питера? Всё равно его сейчас нет.