Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями

Когда Смирре подошел к Разбойничьей горе, вся шайка была в сборе. Вороны громко каркали и сплошной черной тучей кружились над большим глиняным кувшином Кувшин был плотно закрыт деревянной крышкой, и сам атаман шайки, старый ворон Фумле-Друмле, стоял над кувшином и долбил крышку клювом.

- Добрый вечер, приятель, - сказал Смирре. - Над чем ты так трудишься?

- Добрый вечер, кум, - мрачно каркнул Фумле-Друмле и еще сильнее застучал клювом по крышке. - Видишь, какую штуку мои молодцы притащили. Хотел бы я знать, что там внутри!.. Да вот крышку проклятую никак не открыть.

Смирре подошел к кувшину, свалил его лапой на бок и осторожно стал катать по земле. В кувшине что-то бренчало и звенело.

- Эге, да там не иначе как серебряные монеты! - сказал лис. - Славная находка!

От жадности у Фумле-Друмле загорелись глаза - ведь давно известно, что вороны не пролетят мимо самого простого осколка стекла или медной пуговицы. А уж за блестящую монету они готовы все на свете отдать!

- Ты думаешь, тут серебряные монеты? - прокаркал Фумле-Друмле и снова задолбил клювом по крышке.

- Конечно, - сказал Смирре. - Послушай, как они звенят.

И Смирре опять принялся катать кувшин по земле. И опять в кувшине забренчало и зазвенело.

- Сер-р-ребро! Сер-р-ребро! Сер-р-ребро! - закаркали вороны. - Ур-р-ра! Сер-р-ребро!

- Подождите радоваться, - сказал Смирре. - Его еще надо достать!

Он потер лапой жалкий остаток уха и задумался. - А ведь, кажется, я смогу вам помочь! - наконец проговорил он. - Хотите знать, кто может открыть этот кувшин?

- Говор-ри! Говор-ри! Говор-ри! - закричали вороны.

- Есть тут один мальчишка, - сказал Смирре, - он со старой Аккой путешествует. Ну уж это и мастер - золотые руки!

- Где он? Где он? - опять закричали вороны.

- Я могу показать вам дорогу, - сказал Смирре, - но за это вы должны отдать мальчишку мне. У меня с ним кое-какие счеты.

- Бер-ри его! Бер-ри! Бер-ри! Нам не жалко, - каркнул Фумле-Друмле. - Только спер-рва пусть кр-рышку откр-роет!

2

Нильс проснулся раньше всех в стае. Он выбрался из своей пуховой постели под крылом Мартина и пошел бродить по острову.

Нильсу очень хотелось есть. На счастье, он наткнулся на кустик молодого, только что пробившегося щавеля. Нильс сорвал один листик и принялся высасывать из стебелька прохладный кисловатый сок. Высосав все до последней капли, он потянулся за вторым листиком. Вдруг что-то острое ударило его в затылок, чьи-то цепкие когти впились в ворот его рубахи, и Нильс почувствовал, что поднимается в воздух.

Нильс вертелся и дергался, как заяц на ниточке. Он махал руками, дрыгал ногами, отбиваясь от невидимого врага, но все было напрасно.

- Мартин! Мартин! Сюда! Ко мне! - закричал Нильс. Но вместо Мартина к нему подлетел огромный ворон. Он был чернее сажи, острый клюв его загибался крючком, а маленькие круглые глаза горели желтыми злыми огоньками.

Это был атаман вороньей шайки - Фумле-Друмле.

- Не р-р-разговар-р-ривай! - хрипло каркнул Фумле-Друмле Нильсу в самое ухо. - Не то я выклюю тебе глаза.

И, чтобы Нильс не принял его слова за шутку, клюнул его на первый раз в ногу. А ворон, который держал Нильса в своих когтях, так тряхнул его, что Нильс по самые уши провалился в ворот собственной рубашки.

- Теперь в дор-рогу! - скомандовал Фумле-Друмле.

- В дор-рогу! Скор-рей в дор-рогу! - каркнул в ответ его товарищ, и оба ворона яростно захлопали крыльями.

Нильс хоть и привык летать, но на этот раз путешествие по воздуху не очень-то ему понравилось. Он болтался, как мешок, между небом и землей. Вороньи когти царапали ему спину, воротник наползал на самые глаза.

"Надо запомнить дорогу, - думал Нильс. - Как же это мы летели? Сперва над озером, потом направо свернули. Значит, на обратном пути надо сворачивать налево... А вот и лес! Хорошо, если б сорока попалась навстречу. Она уж на весь свет растрезвонит о моем несчастье, - может, и гуси узнают, где я. Они тогда непременно прилетят ко мне на выручку".

Но сороки нигде не было видно.

"Ну, ничего, я и сам выпутаюсь из беды", - подумал Нильс.

На одном дереве Нильс увидел лесного голубя и голубку. Голубь надулся, распушил перья и громко, переливчато ворковал. А голубка, склонив голову набок, слушала его и от удовольствия покачивалась из стороны в сторону.

- Ты самая красивая, самая красивая, самая красивая! Нет никого тебя красивее, тебя красивее, тебя красивее!