Цветок Развяжи-язычок

Точи извел проклятое растеньице. Но Точи-Точи описывал круги по краешку горшка, вытягивая шею, изгибая спину и не смея тронуть ни единый лист. Наконец свалился

вниз и, поспешно складываясь и растягиваясь, удалился и исчез.

Попадись колдун в эти минуты князю, ног бы не унес! При виде учиненного в саду разора сердце его кровью обливалось.

И отправился он жаловаться на Точи-Точи.

— Весь сад мне погубил, а к тому растению не прикоснулся!

— Точи-Точи, бедняга, помер от несварения!

— Так что же делать с тем растеньицем?..

— Уцелел один цветок — Развяжи-язычок.

А у самого цветка — ни зубов, ни языка.

Князь не разобрал последних слов, которые колдун прошамкал себе в длиннющую бороду, и напрасно пытался получить еще какой-нибудь ответ.

Ужасно злой, он по дороге представлял, что сделает, придя домой. Растеньице почти лишило его дочери — столько времени с утра до вечера она с ним возилась. Только тем и занималась, что обрывала сухие листики, окапывала стволик, поливала, защищала в зной от солнца, а после, сидя возле мраморного цоколя, где стоял горшок, жестикулировала, улыбалась и даже смеялась, словно беседовала с каким-то невидимкой. Неужели и впрямь это растение, уже подросшее, с зелеными и прозрачными, как изумруд, тонкими зубчатыми листочками, так не похожими на листья всех других растений, — неужели впрямь беседовал с княжной этот цветок развяжи-язычок, как назвал его колдун?

Он направился прямо в сад, но в воротах встретились ему два господина, желавшие с ним

говорить. Соседний князь прислал их просить руки княжны для своего сына.

— К сожалению, княжна нема!

— Молодой князь знает, он сказал, что это даже к лучшему.

Князь решил немедленно спросить у дочери.

А та, не дав ему договорить, жестами, глазами, всем телом и протяжным, негодующим мычанием дала ему понять:

— Нет! Нет! Нет!

Князь вышел из себя. Он схватил растение обеими руками за макушку и стал бить горшком о землю.

— Папа, что ты делаешь? Ты что?

От испуга княжна вновь обрела дар речи и с криками пыталась удержать отца.

Глиняный горшок разбился на мелкие кусочки, но корешки растения стали удлиняться и утолщаться, а ветки с листьями превращаться в одежду. И в руках у князя вскоре оказались золотые волосы красавца юноши, который, вставши на ноги, едва князь выпустил его, отвесил княжне любезнейший поклон и поцеловал ей руку-

— Знаешь, папа... Знаешь...

Княжна, похоже, сразу хотела наверстать упущенное ею за годы немоты.

— Знаешь, папа... Знаешь...

И рассказывала, приговаривая то и дело: «Зна- ешь, папа... Знаешь...», как юноша-красавец — тоже княжеский сын — прослышал о ее несча-стье, не на шутку опечалился и обратился с просьбой к своей крестной, фее... И согласился стать растением, лишь бы излечить ее от немоты... «Знаешь, папа... Знаешь...» Не в силах сдерживать себя, она все говорила, говорила, го-

ворила, и каждое словечко было как улыбка, как вспышка света.

Стали они мужем и женой и жили счастливо.

Лист широк, узка дорога,

Вам теперь слово, а я сказал много.