Волшебная гора

Дубы да сосны, буки да ели, точно великаны в гору лезут, друг дружку плечами подпирают. В прогалинах меж деревьями - терновник да шиповник колючий, трава ядовитая, камни огромные, скользким мхом поросшие. В чаще змей да ящериц, жаб да лягушек - видимо-невидимо. Змеи шипят, клубками свиваются: ужалить хотят.

Как туда идти, когда даже издалека глядеть страшно?

Постоял вдовий сын, вспомнил мать неживую, собрался с духом и на гору полез. Руки себе все изрезал, ноги искровенил. Змеи его обвивают, жалят, колючки одежду рвут, царапают, трава сама в рот лезет, ядовитым соком отравить норовит. А ему всё нипочем.

Много ли, мало ли шел, вдруг слышит, окликает его кто-то:

- Эй, погоди! Куда идешь?

Чуть было не обернулся вдовий сын, да вспомнил, что ему бабка-ведунья наказывала, и дальше пошел.

Вдруг, откуда ни возьмись, с левого бока странник в куцем кафтанишке. Ростом невелик, с виду неказист.

- Здравствуй, приятель! - говорит этак вежливо и шляпу снимает.- Куда путь держишь?

- На гору! - отвечает вдовий сын.

- А зачем ты на гору лезешь?

А вдовий сын в ответ:

- Живой воды хочу зачерпнуть.

- Ну, тогда нам с тобой по пути. Я тоже за живой водой иду. Пойдем вместе.

- Пойдем, коли хочешь.

- Ты, брат, не туда идешь. Зачем сквозь чащу продираться, по камням карабкаться? Посмотри, вон, налево, какая дорога широкая да ровная.

Глянул вдовий сын налево, и впрямь - дорога, как стол, гладкая, улиткой в гору ползет.

- Пойдем, пойдем! - уговаривает его попутчик.

- Сам иди! А я напрямик пойду,- говорит вдовий сын: слова бабки-ведуньи крепко помнит.

- Пойдем!

- Отстань! - отрезал вдовий сын.

- Ну и сверни себе шею, дурак! - Странник в куцем кафтанишке заскрипел в бешенстве зубами, отскочил в сторону и исчез, будто его и вовсе не было.

Карабкается вдовий сын в гору. Вдруг по всему лесу гул пошел. Позади лай, вой, свист, точно за ним тысячная стая волков и собак гонится.

- Ату его! Ату! - науськивает их кто-то дьявольским голосом.

Яростный лай все ближе и ближе. Вот-вот его бешеная свора нагонит и в клочья растерзает.

Только хотел он обернуться, косой на них замахнуться, да вспомнил слова бабки-ведуньи и вперед шагнул.

В тот же миг не слышно стало ни треска, ни грохота, утих свист и лай. Только хохот - протяжный, оглушительный - прокатился по лесу, ветвями, точно ветер, зашелестел, и все смолкло.

Не успел вдовий сын опомниться, а тут новая беда!

В непроглядной тьме зарево вспыхнуло, будто солнце в неурочный час взошло. Посмотрел он наверх: полнеба пламенеет. Это лес горит, огнем полыхает. Огонь навстречу ему подвигается, растет, жаром палит. Деревья, как головни гигантские в печке, огнем пышут, искры мечут, друг на дружку валятся, путь ему преграждают.

Помертвел от страха вдовий сын. Ноги к земле приросли. Живьем в огне сгоришь, в пепел обратишься. Но вспомнил он мать неживую, страх одолел и в огонь-пламя кинулся.

В раскаленные угли по колено проваливается, от жара дыхание перехватывает, черный дым глаза ест, а он идет и идет напролом, никуда не сворачивает. Чуть живой из огненного ада выбрался.

Вышел вдовий сын из огня-пламени, посмотрел вверх, а вершина-то уже близко, рукой подать! Отлегло у него от сердца.

Посмотрел в другой раз, радость померкла, в страх обратилась. Перед ним отвесной стеной скала до неба высится.

В третий раз посмотрел, у подножия скалы вору чёрную разглядел. Перед норой змей о семи головах спит, во всю мочь храпит.

Задумал вдовий сын дракона перехитрить, сонного убить. Да не тут-то было! Как услышал дракон человечьи шаги, встрепенулся, проснулся и на ноги вскочил. Все семь голов огнем палят, жаром пышут. Зарычал дракон - гора зашаталась. Зубами ляскнул- лес застонал.

Вдовий сын острой косой семь раз взмахнул и все до единой головы сшиб. Поганое чудище дух испустило, а головы в глубокую пропасть покатились.

Вот вполз вдовий сын в драконье логово. А там дым, темень, чад - дышать нечем. Встал он с трудом на ноги и пошел. Идет в потемках, в горле пересохло, пить хочется - страсть. Еле ноги бед-няга волочит. А пещере конца нет.

Вдруг сбоку из расщелины яркий свет брызнул и дивным запахом повеяло. Чудно ему: откуда под землей солнечный свет? Подходит поближе - перед ним пещера, точно храм громадный, а в пещере сад красоты невиданной. Понизу травка майская зеленеет, розы и лилии цветут, дивным запахом дурманят. На траве-мураве деревья стоят, на них плоды румяные. Ветви под тяжестью их к серебряному ручейку клонятся. Пария голод, жажда донимают, но он отвернулся и дальше пошел.

Долго ли, коротко ли он шел, только опять из расщелины свет пробивается.