Дурачок Ачау-улу

В давние-давние времена жил в одном горном ауле хан, по имени Ханука. Любил хан похвастаться своей силой и храбростью. Похвалялся, что не испугался бы даже самого эмегена.

– Пусть только явится! – говорил он.

Жители аула верили хану и считали его своим защитником. И только один человек в ауле – дурачок Ачау-Улу посмеивался, когда речь заходила о силе и храбрости хана. Но с мнением Ачау-Улу никто не считался: ведь он был бедняк из бедняков, да к тому же ещё и дурачок.

И вот однажды случилась беда: в горах, поблизости от аула, поселились эмегены. Каждый день угоняли они скот. Стали пропадать и люди. Жителям аула грозила смертельная опасность.

И тут хан-храбрец затрясся от страха.

– Что нам делать? Что нам делать? Съедят нас всех эмегены, – твердил он.

Жена хана посоветовала мужу:

– Собери людей, послушай, что скажут они. Может быть, сообща что-нибудь и придумаете.

Созвал хан на совет всех богатых людей аула. Жена хана приветливо встретила гостей, подала обильное угощение. Хан принялся всех потчевать, а сам, дрожа от страха, повторял один и тот же вопрос: "Что нам делать?"Внезапно в дом хана явился дурачок Ачау-Улу.

– Что же вы, приглашаете и угощаете только сытых да богатых, а бедных и знать не хотите? – сказал он жене хана, как всегда посмеиваясь.

Очень обиделась жена хана, прогнала Ачау-Улу и в слезах прибежала к мужу жаловаться:

– Как смеет этот дурак так разговаривать со мной – женой хана! Ты должен выгнать его из аула, пусть его съедят эмегены!

Рассердился хан и пообещал завтра же прогнать Ачау-Улу из аула. Весть об этом быстро разнеслась по аулу, узнал об этом и Ачау-Улу. Ничего не ответил он, усмехнулся только. На следующий день Ачау-Улу сказал своей матери:

– Сегодня к нам приедет хан, надо принять его как подобает. Ты пригласи его в дом.

И вот хан подъехал к дому Ачау-Улу.

– Где этот дурак, Ачау-Улу? – закричал он. Мать вышла на крыльцо и поклонилась хану:

– Сын мой дома. Сойди с коня и заходи в дом – будь нашим гостем.

Она проводила хана в дом и угостила его такими кушаньями, которых хан никогда раньше не ел.

Не успел хан вымолвить, зачем он явился, как Ачау-Улу сам сказал:

– Теперь вези меня, куда собирался. Только дай мне коня и положи на него мои артмаки*.

[ Артмак – перемётная сума.]

Хан велел привести коня, и десять человек еле-еле подняли с земли артмаки Ачау-Улу, но как ни старались положить их на коня, не смогли. Тогда Ачау-Улу кончиком камчи сам поднял артмаки и положил на коня. Но конь не выдержал тяжести и рухнул на землю.

– Вот, видишь, – сказал Ачау-Улу, обращаясь к хану, – конь твой не выдержал тяжести даже моих артмаков, мог ли он выдержать меня?

Хан Ханука и его приближённые онемели от удивления. Тогда Ачау-Улу вывел из своей конюшни двух чёрных коней. Одного оседлал, взвалил на него артмаки и сел сам, а другого взял за поводья.

– Вот теперь я готов, везите меня куда хотите, – сказал Ачау-Улу.

Хан приказал ехать в горы, где поселились эмегены, и они отправились в путь. В дороге хан трясся от страха, но гово рил, что ни капельки не боится эмегенов. А дурачок Ачау-Улу только посмеивался.

Скоро кони у всех устали, и только два чёрных коня Ачау-Улу скакали как ни в чём не бывало. Хан и его приближённые хотели повернуть обратно, но Ачау-Улу дал хану чёрного коня, которого вёл за поводья, и предложил ехать с ним дальше.

– Ты, хан, первый силач и храбрец в ауле – тебе ли бояться эмегенов, – сказал Ачау-Улу, как всегда посмеиваясь.

– Да, да! Ты, хан, наш защитник! Спаси нас от эмегенов! – закричали приближённые хана, которые дрожали от страха и готовы были бросить своего хана, лишь бы самим поскорее вернуться домой.

Делать нечего, трясясь от страха, сел хан на чёрного коня, и они с Ачау-Улу поехали дальше. А приближённые радостно повернули домой.

Долго ехали Ачау-Улу и хан и наконец увидели кош. Ачау-Улу спешился, вошёл в кош, взял с полки мясо, зачерпнул из бочки айрана* и накормил хана.

[Айран – напиток из кислого молока.]

Потом достал две косы и подал одну хану.

– Давай накосим сена, – сказал он.

Они принялись косить. У хана от страха дрожали руки, и коса его то взлетала слишком высоко над травой, то втыкалась в землю. Ачау-Улу косил как ни в чём не бывало. Косил да посмеивался.

Когда они накосили две копны, Ачау-Улу сел на коня и сказал хану:

– Я должен ненадолго отлучиться. Как только я уеду, ты подожги одну копну и жди, пока она сгорит. Потом подожги вторую копну, и если к тому времени, когда она сгорит, я не вернусь, ты меня больше не жди, а возвращайся домой.

Как только Ачау-Улу отъехал, хан поджёг одну копну, но не успела она сгореть и до половины, как около коша появился целый табун прекрасных вороных коней, а вслед за ними прискакал и Ачау-Улу.

– Этот табун принадлежит девяти эмегенам, – сказал он. – У них остался только один конь, и он будет привозить сюда эмегенов по одному. Я стану бороться с ними, и пока я не убью восьмерых эмегенов и не свалю девятого, ты не называй меня по имени.

Не успел Ачау-Улу сказать это, как прискакал на вороном коне одноголовый эмеген.

Хан задрожал от страха, будто лист на ветру, и спрятался за копну сена.

– Кто осмелился угнать наш табун? – закричал эмеген и кинулся на Ачау-Улу.

Началась жестокая битва. Долго сражались они, но наконец Ачау-Улу свалил эмегена на землю и отрубил ему голову. Не успел Ачау-Улу дух перевести, как прискакал двухголовый эмеген.

– Ты убил моего брата! Ты осмелился угнать наш табун! – воскликнул эмеген. – Я изрублю тебя в куски!

С этими словами он бросился на Ачау-Улу, и они стали сражаться. Но и на этот раз битва окончилась победой Ачау-Улу: он свалил эмегена на землю и отрубил ему обе головы. И в тот же миг прискакал третий эмеген. Хан, сидя за копной, зажмурился от страха и упал на землю. Долго лежал он так, не поднимая головы и прислушиваясь к шуму битвы.

Но вот наконец всё стихло, и хан Ханука осмелился поднять голову. Выглянул он из-за копны и глазам своим не поверил: на камне жив и невредим сидел дурачок Ачау-Улу, а перед ним лежали восемь убитых эмегенов.

Не успел хан и слова произнести, как послышался страшный топот, задрожали горы, и прискакал самый страшный де-вятиголовый эмеген.

– Ты убил восемь моих сыновей! Конец тебе, собачий сын! – закричал эмеген таким страшным голосом, что трава приникла к земле. Он вскинул ружьё и выстрелил в Ачау-Улу. Эмеген целил ему прямо в сердце, но промахнулся и ранил в ногу. Выстрелить второй раз эмеген не успел: Ачау-Улу свалил его на землю и сел на него.

В это время конь эмегена протяжно заржал и хотел ускакать, но хан Ханука, превозмогая страх, выскочил из-