Договор с ящерицей

За неким подобием занавеса, словно сотканного из чешуек золотой макрели, находилось большое, залитое светом подземелье. На прозрачной скамеечке, меча разноцветные молнии, сидела древняя старуха, морщинистая и сгорбленная!

В руках ее была белая палочка, которую она то так, то сяк поворачивала, словно играя ею: связывала то, что развязалось, скручивала то, что раскрутилось, словом пряла свою пряжу.

– Хозяйка, – сказала сопровождавшая гаушо тень, – вот кто к вам пожаловал!

– Ну раз ты пожаловал, ты явился, так проси чего хочешь, – отвечала она.

Иссохшая старуха встала, выпрямилась, и суставы ее захрустели; она подняла свою палочку, и тотчас же волшебная палочка излила на нее целый дождь лучей, так в бурю из тяжелых туч льет дождь.

– Ты прошел все семь испытаний в пещере Жарау, а потому я разрешаю тебе из семи радостей выбрать одну, – сказала старуха. – Выбирай! Хочешь быть счастливым в игре, например, в карты, которые тасуют руками, в кости, которыми правит судьба, на скачках, в лотерее... хочешь?

– Нет, – отвечал гаушо, мгновенно изменившись в лице – его взгляд стал походить на взгляд лунатика, который видит то, чего не видят другие... или на взгляд кошки, которая провожает глазами что-то, незримо проносящееся в воздухе...

– Может, ты хочешь играть на гитаре и петь, очаровывая женщин, которые будут тебя слушать... и мечтать о тебе, и идти на твой зов, так же покорно, как птицы, зачарованные взглядом змеи, и отдаваться твоим поцелуям, твоим желаниям, млея в твоих объятиях?

– Нет, – произнесли губы в ответ на это.

– Может, ты хочешь узнать тайну трав, корней, соков растений? Узнав эту тайну, сможешь врачевать недуги тех, кого любишь, или насылать болезни на тех, кого ненавидишь... сможешь одаривать людей сновидениями, сводить с ума, утолять голод, унимать кровь, покрывать трещинами кожу, разрушать кости... соединять разлученных, находить пропажи, обнаруживать зависть... хочешь?

– Нет!

– А может, ты хочешь, чтобы твой враг не избежал твоего ружья, копья или ножа, не избежал даже в темноте или на далеком расстоянии, даже если он очень проворен или если он предупрежден, даже если он сильнее или хитрее тебя?

– Нет!

– Хочешь повелевать в своем краю, чтобы все безропотно тебе повиновались?.. Или ты хочешь узнать чужие языки, чтобы тебя понимали все чужестранцы?

– Нет!

– А может, ты хочешь стать богачом, получить земли и скот, табуны лошадей и стада коров?

– Нет!

– А может, займешься живописью, будешь писать звучные стихи, повести о страданиях, смешные пьесы или услаждающую слух музыку, чеканить изделия из золота, высекать статуи из мрамора?

– Нет!

– Ну, раз ты ничего не хочешь, раз ты ничего не выбрал из того, что я тебе предложила, разговор окончен, ты свободен. Ступай!

Сетуя в глубине души на себя, гаушо не двинулся с места; он думал о том, чего хотел просить, но не мог.

– Я хочу получить тебя, волшебная ящерица, ибо ты – это все!.. Ты – все то, чего я не знаю, хотя я и догадываюсь, что оно существует вне меня, вокруг меня и надо мной... Я хочу получить тебя, волшебная ящерица!

Тут кромешная тьма, не сравнимая даже с самой темной ночью, опустилась на все вокруг, на воцарившуюся тишину, и какая-то сила толкнула пришельца в стену.

Гаушо сделал шаг, другой, третий и вдруг пошел назад; он поворачивал то направо, то налево, поднимался и спускался и наконец вышел к входу в пещеру, через который вошел.

Он увидел, что конь его спокойно стоит, привязанный к дереву; вокруг те же заросли, вдали – те же открытые пространства, на которых с одной стороны пасся скот: быки, коровы; с другой – меж кустарников текли серебристо-белые воды ручья.

Он вспомнил, что только что не видел, не слышал, не говорил: он спал, но страх не лишил его сознания.

Вспомнил то, что ему предлагали, но он не выбрал ничего, потому что хотел получить все... и в порыве слепой ярости решился снова попытать счастья...

Он вернулся к тому месту, где был вход в пещеру... но наткнулся на стену, а вернее, гору. Твердая земля, непроходимый лес, высокая трава... и ни щели, ни трещины, ни дыры, ни пещеры, ни подземелья, ни грота – здесь не мог бы спрятаться и ребенок – где уж было пройти взрослому мужчине!

Опечаленный и удрученный, гаушо отвязал лошадь, вскочил в седло, на, когда он тронул поводья, ему показалось, что там, где была привязана лошадь, он видит ризничего, видит его грустное бледное лицо, протянутую руку и слышит его слова:

– Ты не пожелал ничего, ты силен духом и чист сердцем, это правда; но ты не умеешь управлять мыслью и удерживать язык!.. Не скажу тебе, хорошо ты поступил или плохо. Но так как ты беден, а бедность это бремя, прими от меня подарок. Этой золотой монеты коснулась волшебная палочка, теперь она даст тебе столько монет, сколько ты пожелаешь, но проси только по одной, никак не больше, и храни ее на память обо мне!

И зачарованный ризничий растворился в тени деревьев. Гаушо опустил монету в карман своего пояса гуайаки (Гуайака – широкий лакированный пояс с карманами для денег, оружия и т. д., который носили бразильцы ) и тронул поводья.

Солнце уже клонилось к закату, и гора Жарау отбрасывала длинную тень, ложившуюся на болотистый луг и заросли у ее подножия.

По дороге домой гаушо проехал мимо небольшого раншо, стоявшего на пологом берегу; дверь дома заменяла шкура; гаушо спешился и вошел в лавку, в которой окрестные жители в обмен на одежду, шкуру или домашний скот покупали крепкие напитки, а так как глотка у гаушо пересохла, а в голове шумело, он приказал подать ему вина.

Он напился, вытащил из гуайаки монету и расплатился; расход был столь невелик, а сдачи так много, что он удивился: он не привык видеть столько денег, да еще своих... Он высыпал деньги в гуайаку, почувствовав их тяжесть и услышав их глухое звяканье, молча вскочил на коня и поехал дальше.

По дороге он думал о том, что ему нужно купить. Думал о сбруе, оружии, одежде, платках, сапогах, о новой лошади, о шпорах и о разных украшениях, он думал, как он будет объезжать окрестности, раздавать щедрой рукой золотые крузадо, и спрашивал себя, может ли волшебная монета одарить его кучей денег, на которые он сможет купить все, что пожелает...

Он приехал в свое селение и, как человек осторожный, никому не сказал ни где был, ни что сегодня делал, сказал только, что потерял бурого быка, которого пас; а на следующий день, ни свет ни заря, выехал, желая проверить, исполнится ли обещание.

Он купил у торговца щегольской костюм, да еще кинжал, да еще подшивку для брюк с серебряными кольцами, да еще плеть на большом кольце.

И все покупки обошлись ему в три монеты.

Кровь застучала у него в висках; он до боли стиснул зубы, заморгал глазами, у него даже дыхание перехватило: все еще не веря самому себе, он сунул руку в свою гуайаку под заплатанным пончо.