Питер Пэн и Венди

Как все, кто одержим одной идеей, она была глупа как пробка.

Питер благополучно добрался до берега и пустился вплавь; он даже не заметил, что уже не идёт, а плывёт. Я знаю некоторых животных, которые чувствуют себя одинаково хорошо в воде и на суше. Но людей таких, кроме Питера, я не знаю.

Он плыл, а в голове у него стучала одна мысль: „Крюк или я!“ Он так долго тикал, пробираясь по лесу, что и сейчас продолжал тикать, совершенно не отдавая себе в этом отчёта. Если б он это заметил, то, конечно, перестал бы.

Лезть на бриг с громким тиканьем ему в голову не пришло, хотя, согласись, это было бы очень остроумно. Напротив, он был уверен, что влез на борт корабля тихо, словно мышка, вот почему он так удивился, увидев, что пираты шарахаются от него как от чумы, а у Крюка вид такой жалкий, точно он услышал Крокодилицу!

Крокодилица! Стоило Питеру вспомнить про неё, как он тут же услышал тиканье. Сначала он подумал, что это Крокодилица, и быстро оглянулся. Но тут он вспомнил, что тикает сам, — и тотчас всё понял. „Какой я умный!“ — мгновенно решил он и знаком приказал мальчишкам не аплодировать.

В эту минуту на баке показался рулевой Эд Тейнт, он медленно шёл по палубе. А теперь, читатель, засекай время по своим часам! Питер вонзил в него свой кинжал. Джон прикрыл злосчастному пирату рот рукой, чтобы заглушить его предсмертный стон. Эд Тейнт упал навзничь. Четверо мальчиков подхватили его, чтобы не слышно было, как тело стукнется о палубу. Питер махнул рукой — и Эд Тейнт полетел за борт. Послышался лёгкий всплеск, а потом всё смолкло. Сколько секунд по твоим часам?

— Один! — сказал кто-то. Это Малыш открыл счёт.

А Питер уже исчез в капитанской каюте — и хорошо сделал, потому что пираты начали собираться с духом и вот-вот могли оглянуться. Было слышно, что они тяжело дышат, — значит, другой, самый страшный, звук смолк.

— Она уползла, капитан, — сказал Неряха и протёр очки. — Всё в порядке!

Крюк медленно поднял голову и прислушался, так напряженно, что уловил бы самый далёкий отзвук тиканья. Вокруг царила мёртвая тишина, и Крюк выпрямился во весь свой огромный рост.

— Тогда за дело! — вскрикнул он осклабившись. — Ifte наша дощечка? Сейчас он ненавидел мальчишек ещё сильнее, чем раньше, — ведь они были свидетелями его позора. И он запел свою страшную песню:

Ха-ха! Хо-хо! Вот так всегда —

На доску ты ступил,

Доска дрожит, и ты дрожишь,

А там и след простыл!

Чтобы ещё больше напугать мальчишек, он начал приплясывать, делая вид, что идёт по доске, и корчить страшные рожи. Какое недостойное поведение! Наплясавшись вволю, он сказал:

— Что ж, погладить вас на прощание плёткой-девятихвосткой? Мальчики упали на колени.

— Нет, нет! — закричали они так жалобно, что все пираты заулыбались.

— Неси-ка сюда плётку, Джукс, — приказал Крюк, — она в моей каюте. В каюте! Но в каюте прятался Питер! Мальчики переглянулись.

— Есть, капитан! — радостно отвечал Джукс и, широко шагая, направился в каюту.

Мальчики провожали его глазами. Они и не заметили, что Крюк снова затянул свою песню, а пираты принялись ему подпевать:

Хо-хо! Есть кошечка у нас

О девяти хвостах,

Что так вам шкуру отдерёт…

Мы никогда не узнаем конца этой песни — её прервал ужасный вопль, долетевший из капитанской каюты. Он прокатился по всему кораблю и замер. А потом раздался петушиный крик, который был хорошо знаком мальчикам, но пиратам показался ещё страшнее, чем тот отчаянный вопль.

— Что это? — спросил Крюк.

— Два, — сказал Малыш спокойно.

Итальянец Чекко минуту колебался, а потом бросился в каюту. Он выскочил оттуда шатаясь, с изменившимся лицом.

— Что с Биллом Джуксом? — прошипел Крюк, подбегая к нему. — Отвечай, пёс!

— А то с ним, что он помер, — отвечал глухо Чекко. — Заколот насмерть.

— Билл Джукс мёртв?! — вскричали изумлённые пираты.

— В каюте темно, хоть глаз выколи, — бормотал Чекко. — А в углу стоит что-то страшное и кричит петухом… Вы слышали этот крик…

Пираты пали духом, а мальчики пришли в восторг. Крюк всё заметил.

— Чекко, — приказал он своим самым железным голосом. — Иди в каюту и притащи сюда этого петушка.

Чекко, храбрейший из храбрых, затрепетал.

— Нет! — завопил он. — Нет!

Крюк поднёс свою железную руку к глазам — казалось, он что-то тихо шептал ей.

— Такты идёшь, Чекко? — спросил он задумчиво. — Да?

Чекко всплеснул в отчаянии руками, но пошёл. Тут уж пиратам было не до песен! Все прислушались, и снова раздался вопль, а за ним — кукареканье.