Эмиль из Леннеберги

Заморыша я и опре- делил в такие боровы.

Эмиль знал то, чего, может быть, не знаешь ты. А именно: боров-произ- водитель - это такой поросенок, который станет, когда вырастет, папой целой уймы маленьких поросят. "Такое занятие будет спасением для Заморы- ша", - подумал Эмиль. Ведь этот мальчик был совсем не глуп!

- Уж я наверняка смогу раздобыть какую-нибудь маленькую свинушку для Заморыша, - объяснил Эмиль отцу. - И тогда вокруг Заморыша и этой сви- нушки будут кишмя кишеть поросятки - так я считаю.

- Да, это хорошо, - сказал папа. - Но тогда предстоящее Рождество в Каттхульте будет постное. Ни окорока, ни пальтов, ничегошеньки!

- Дайте соль мне и муку,

Пальт я быстренько сварю, - сказала маленькая Ида.

- Заткнись с твоими пальтами! - рявкнул Эмиль, потому что он знал: для пальтов нужны не только мука с солью, но и поросячья кровь.

Только не кровь Заморыша! Пока Эмиль жив, этому не бывать!

Некоторое время в кухне стояла тишина, зловещая тишина. Но внезапно Альфред помянул черта. Он обрезал большой палец острым ножом, и из пальца потекла кровь.

- Оттого, что ты ругаешься, легче не станет, - строго сказал папа. - И я не хочу слышать ругательства в своем доме.

Мама Эмиля достала чистую полотняную тряпицу и перевязала Альфреду палец. И он снова стал строгать зубья для граблей. Это было славное зим- нее занятие: все грабли проверяли и сломанные зубья заменяли новыми. Так что, когда наступала весна, все грабли были в порядке.

- Так... значит, нынче в Каттхульте будет постное Рождество, - повто- рил папа Эмиля, сумрачно глядя перед собой.

Эмиль долго не спал в тот вечер, а наутро разбил копилку и взял из своих денег тридцать пять крон. Потом он запряг Лукаса в старые роз- вальни и поехал в Бастефаль, где в изобилии водились свиньи. Домой он вернулся с великолепным поросенком, которого стащил в свинарник к Замо- рышу. Потом он пошел к отцу.

- Теперь в свинарнике два поросенка, - сказал он. - Можешь заколоть одного, но смотри не ошибись!

Грудь Эмиля распирала ярость, которая иногда находила на него, и он даже забыл о том, что говорит с отцом. Ведь ужасно было купить жизнь За- морышу, убив другого несчастного поросенка. Но лучшего выхода Эмиль не видел. Иначе отец, который не признавал, что поросенок может быть для забавы, не оставит Заморыша в покое.

Два дня Эмиль не заглядывал в свинарник, предоставив Лине носить корм обоим поросятам. На третий день он проснулся в кромешной тьме, услыхав страшный поросячий визг. Поросенок визжал громко и пронзительно, будто под ножом, потом внезапно наступила тишина.

Эмиль подышал на заиндевевшее стекло, так что образовался глазок, и стал смотреть во двор. Он увидел, что возле свинарника горит фонарь и движутся тени. Он понял, что поросенок уже мертв, а Лина собирает кровь. Потом Альфред с папой ошпарят поросенка кипятком и, сбрив щетину, разде- лают тушу. Затем явится Креса-Майя, и вместе с Линой они будут мыть и полоскать в прачечной поросячьи кишки. Конец бастефальскому поросенку, которого купил Эмиль!

- Вот тебе и "заколю я поросенка, он визжать начнет от боли... ", - пробормотал Эмиль. Он снова забрался в кровать и долго плакал.

Но так уж устроен человек, что он забывает свои огорчения, - таков был и Эмиль. Сидя в полдень в свинарнике и почесывая Заморыша, Эмиль за- думчиво сказал:

- Ты жив. Заморыш! Вот как устроено на свете. Ну, да ты жив!

Эмиль хотел забыть бастефальского поросенка. И когда на другой день Креса-Майя с Линой сидели на кухне и без устали резали сало для засола, мама Эмиля размешивала колбасный фарш, варила пальты, хлопотала над рож- дественским окороком и укладывала его в особый рассол, Лина пела "Веет хладом, хладом веет с моря...", а Креса-Майя рассказывала о том, что на пасторском чердаке водятся привидения без головы, Эмиль уже блаженство- вал. Он больше не думал о бастефальском поросенке, а только о том, что скоро Рождество, и о том, как хорошо, что наконец-то выпал снег.

- Вьется, сыплет белый снег, все дорожки заметая, - сказала маленькая Ида, потому что так говорят в Смоланде, когда разыгрывается пурга.

А снег в самом деле шел. День клонился к вечеру, снегопад усиливался, потом задул ветер, и поднялась такая метель, что, выглянув за дверь, с трудом можно было разглядеть скотный двор.

- Похоже, быть буре, - сказала КресаМайя, - как я домой-то попаду?

- Останешься ночевать, - успокоила ее мама Эмиля. - Можешь спать вместе с Линой в кухне на диване.