Эмиль из Леннеберги

.. Альфредом, - прошипел папа. - И скажи ему - пусть захватит с собой килограмм динамита, и пусть эта проклятая Триссева буд- ка сровняется с землей!

Эмиль сбегал за Альфредом, и тот явился, но не с динамитом - этого, вероятно, папа всерьез и не думал, - ас пилой. Да, папу Эмиля необходимо было выпилить, иначе освободить его было невозможно.

Пока Альфред пилил, Эмиль, взобравшись на маленькую лесенку, в страхе и тоске держал зонтик над своим бедным папой, чтобы его не мочил дождь. Ты, конечно, понимаешь, что Эмилю было не очень весело на этой лесенке: ведь папа непрерывно шипел под зонтиком и говорил о том, что он сделает с Эмилем, как только освободится. Он даже ни капельки не был благодарен Эмилю за его заботу о нем. Что пользы от этого зонтика, раз он все равно промок и теперь простудится и схватит воспаление легких. "Это уж точно", - подумал Эмиль, но сказал другое:

- Не-ет, ты не простудишься, ведь главное, чтобы ноги были сухие.

Альфред поддержал мальчика:

- Верно, главное, чтобы ноги были сухие!

А ноги у папы и в самом деле были сухие - этого отрицать нельзя. Но все равно он был вне себя, и Эмиль страшился той минуты, когда папа ос- вободится.

Альфред пилил так ретиво, что только опилки летели, а Эмиль был все время настороже. В тот миг, когда Альфред кончил пилить, а папа Эмиля тяжело бухнулся на пол, в тот самый миг Эмиль отшвырнул зонтик и кинулся во всю прыть в столярную. Он ворвался туда и успел накинуть крючок преж- де, чем подоспел папа. А папа его, наверное, устал стучаться в запертые двери. Прошипев лишь несколько бранных слов в адрес Эмиля, он исчез. Ведь ему обязательно нужно было показаться на пиру. Но сначала - неза- метно прошмыгнуть в горницу и надеть сухую рубашку и жилет.

- Где ты был так долго? - рассерженно спросила мужа мама Эмиля.

- Об этом поговорим после, - глухо ответил папа.

Так кончился домашний экзамен в Каттхульте. Пастор затянул, как всег- да, псалом, а леннебержцы добросовестно вторили ему на разные голоса.

От нас уходит светлый день,

К нам не вернется он... - пели они.

Всем пора было собираться домой. Но когда гости вышли в сени, чтобы одеться, первое, что они увидели при слабом свете керосиновой лампы, - гору галош на полу.

- Какое злодейское озорство - это мог сделать только Эмиль, - сказали леннебержцы.

И все они, включая пастора с пасторшей, битых два часа сидели на полу и примеряли галоши. Потом, довольно кисло поблагодарив хозяев и попро- щавшись с ними, они исчезли в темноте под дождем.

С Эмилем они попрощаться не могли: ведь он сидел в столярной и выре- зал своего сто восемьдесят четвертого деревянного старичка.

СУББОТА, 18 ДЕКАБРЯ

Как Эмиль совершил великий подвиг и все его проделки были прощены и забыты, а вся Леннеберга ликовала

Приближалось Рождество. Однажды вечером все жители Каттхульта сидели на кухне и занимались каждый своим делом. Мама Эмиля пряла, папа сапож- ничал, Лина чесала шерсть на кардах, Альфред с Эмилем строгали зубья для граблей, а маленькая Ида упрямо пыталась вовлечь Лину в веселую игру и щекотала ее, мешая работать.

- Играть-то в эту игру надо с тем, кто боится щекотки, - говорила Ида. И она была права, так как Лина в самом деле боялась щекотки.

Ида тихонько подбиралась к Лине, читая стишок, под который шла игра:

Дорогие мама с папой,

Дайте мне муки и соли,

Заколю я поросенка,

Он визжать начнет от боли.

При слове "визжать" Ида указательным пальчиком тыкала Лину, а Лина, к превеликому удовольствию девочки, всякий раз взвизгивала и хохотала.

Слова "заколю я поросенка", вероятно, навели папу Эмиля на ужасную мысль, и он внезапно изрек:

- Да, теперь уж и Рождество близко, пора, Эмиль, заколоть твоего по- росенка.

Эмиль выронил ножик и во все глаза уставился на отца.

- Заколоть Заморыша! Не бывать этому! - сказал он. - Ведь Заморыш мой поросенок, мой поросенок, который дал обет трезвости! Ты что, забыл?

Конечно, папа ничего не забыл. Но он сказал, что никто во всем Смо- ланде никогда не слыхивал про поросенка, который служил бы для забавы. А Эмиль хоть и маленький, но уже настоящий крестьянин и знает, что как только поросенок подрастает, его закалывают, для того поросят и держат!

- Разве ты этого не знаешь? - спросил папа.

Конечно, Эмиль это знал и сперва не нашелся, что ответить, но потом ему в голову пришла прекрасная мысль:

- А некоторых боровов оставляют в живых на развод.